Кацер буксір-талкач, сплаў лесу
Сплав леса на плотах был одним из самых распространенных промыслов населения Беларуси на протяжении многих веков.
В 50-х гг. XIX в. на Полесье лесосплавом занималось до 8 тысяч крестьян в год, а в 90-х гг. – 25 тысяч. Это примерно половина всех отхожих рабочих этого региона.
Значительная часть мужского населения Лоевского района ходила «на плыты», то есть занималась сплавным промыслом, который на протяжении долгих лет был одним из основных источников заработка для местных жителей. А лоевская пристань в начале ХХ в. считалась одной из самых крупных постоянных лесосплавных пристаней.
Сплавщики составляли особую категорию населения местечка, своего рода рабочую аристократию. В первую очередь это относилось к «дубовикам» – специалистам сплава, которые вели плоты («плыты»). Они сопровождали плоты на больших лодках – дубах. Если плот заносило течением или он садился на мель, дубовик и его команда из 7-8 гребцов должны были отвести его от опасного места. Они отплывали в противоположную от плота сторону и бросали в реку якорь с привязанным к нему длинным канатом, потом быстро возвращались назад, закрепляли на плоту специальное устройство (катеринку), привязывали к нему другой конец каната и крутили колесо катеринки. Канат накручивался на колесо, и плот двигался с отмели.
Это была нелегкая и очень ответственная работа, которая требовала не только профессиональных навыков, но и знания реки, умения не просто управлять командой, но и очень быстро принимать решения. Оплачивалась она достаточно высоко. Для сплавщиков даже организовывались специальные курсы. Такие курсы проводились, например, в Лоеве (1931 г.) и в соседнем Радуле.
У лоевских сплавщиков выработались определенные традиции и устои. К примеру, работавшие на лесосплаве, получая в конторе деньги перед сплавом, никогда не брали копейки: «Бумажка если вылетит из кармана, не утонет – будет плавать, а монетка пойдет на дно».
Елена Пинчук, жительница Лоева, вспоминала:
Братья моего отца долгие годы считали себя плотогонами. Они рассказывали о том, как нравилось рабочим-водникам выходить на причал «Лоев». На берегу их приветливо встречал небольшой домик, служивший своеобразной конторой. Для простых работяг это была «обжорка», потому что поварихи кормили здесь сытно и очень вкусно, ведь трудились мужчины действительно невыносимо тяжело. В этом здании проходила рабочая смена: одним давали расчет, других же людей сразу нанимали, чтобы плыть до Днепропетровска.
К слову сказать, спустя годы в здании конторы был открыт речной ресторан, работали кассы. Ну, а в начале XXI в. его разрушили, хотя это был уникальный домик, построенный из кирпича особого обжига.
Во время причала большинство рабочих оставались в Лоеве, так как здесь жили их родные. В Украине плотогонам тоже давали расчет, но возвращаться домой нужно было за свои средства. Братья отца обычно следовали от начальной и до конечной станции. В Днепропетровске они создали семьи, вдвоем женились на Екатеринах.
Работа, связанная с рекой, была сезонной и отхожей: весной большое количество мужчин уезжало, занималось бурлачеством, а поздней осенью они возвращались с заработками домой. Зима для этих людей была временем затишья и отдыха.
Следует также вспомнить, что в жизни Лоева важную роль играли не только плотогоны, но и купцы. Сплавом леса в конце ХIХ – начале ХХ в. занималась семья Наума Долгина. По воспоминаниям внучки купца Нины Долгиной, промысел, которым занимался ее дед, называли гужвой (такое название произошло от способа вязания древесины с помощью гужвы – веревки из лозы; более подробно о традиционных способах сплавного промысла – в конце материала). После смерти Наума Долгина его дело продолжили дети.
В лесопромышленном секторе Беларуси того времени до 95% лесопромышленников составляли предприниматели, скупавшие у землевладельцев лес на сруб.
Обычно владелец леса получал задаток в размере 25% от всей суммы. Остальная часть уплачивалась в течение двух-трех ближайших лет. Небольшие делянки продавались за наличные. На приобретенных участках с осени деревья подрубались, очищались от веток и зимой на санях доставлялись к рекам. Сплав по Днепру, куда впадают многие реки, начинался с апреля.
Однако до этого лесопромышленники съезжались на Крещенскую ярмарку в Гомель, где запродавали партии на грядущий сезон. Она действовала с 1860 г. и благодаря своему удобному расположению привлекала многих лесоторговцев. В дни проведения ярмарки все гостиницы Гомеля были переполнены, а цены на помещения и квартиры поднимались до умопомрачительных высот.
Активность переговоров и условия контрактов определялись состоянием посевов хлебов, положением горной промышленности на Донбассе и домостроительства на юге России, урожаем фруктов, ценами на вино в Таврии и на Крымском полуострове, а также климатическими условиями при заготовке и подвозке леса. Обычно на ярмарке запродавалось 40–45% всего леса, поступающего в навигацию по Днепру из белорусских губерний. В 1908 г. в Минске при Лесной бирже была открыта Рождественская лесная ярмарка, но поспорить по оборотам с Крещенской в Гомеле она не могла.
Основными направлениями сбыта белорусского леса по Днепру были Киев, Днепр и Херсон, главным предметом сплава – сосновые (до 70% всего объема) плоты из Минской и Могилевской губерний, в том числе следующие до Херсона громадные (250–400 бревен) двухъярусные плоты, а также груженные в основном ольховыми дровами барки. Кроме дров и кругляка, на юг шли продукты первичной обработки (тес, дрючки, оглобли, доски). Лесопромышленники торопились провести свои плоты до спада воды и попасть в большой днепровский сплав с апреля до июня. На него приходилось до 80% всех грузов.
Плоты обслуживали крестьяне Минской и Могилевской губерний, которые при полном хозяйственном содержании получали за сезон 20–50 рублей. Большая часть крестьян оставалась летом на уборку урожая на юге.
Все сплавы сходились по течению Днепра у Киева, который являлся главным рынком сбыта. Поставки леса на киевскую лесную пристань в основном формировались лесом из Минской и Могилевской губерний, в общем итоге составляя до трех пятых всех поставок.
Крупные владельцы плотов и барок везли товар, обычно уже запроданный на той же Крещенской ярмарке. Лес редко продавался за наличный капитал. Покупка производилась обычно в кредит по годичным векселям, учитываемым продавцами преимущественно в Минской и Могилевской губерниях, частью – в херсонских и одесских банках и банкирских конторах. Дисконт – в зависимости от кредитоспособности векселедателя и бланкоподписателя – колебался между 7 и 9% годовых. Такая схема работы породила сеть частных дисконтеров, банкирских контор и домов в Минске, Бобруйске и Могилеве.
Обычно лесопромышленники получали на пристанях в наличных половину стоимости товара, остальная часть выдавалась векселями на 6, 9, 12 и 18 месяцев.
До 55% сплавляемого на юг леса отправлялось без предварительных запродаж на риск лесопромышленников, которые чаще всего с места отправки заявляли свои сплавы до конечного пункта в низовьях Днепра – Екатеринослава (современный г. Днепр). В отличие от крупных лесопромышленников, гнавших 20–50 плотов, в основном это были собственники от двух до шести плотов. Они старались работать за наличные, чем сбивали цены на рынке.
По данным материалов для географии и статистики России, собранных офицерами Генерального штаба (1864 г.), в 1857 г. судопромышленников в местах Минской губернии, прилежащих к р. Днепру было: в г. Речица – 5, у них было 8 судов; в м. Холмеч – 3 (4 судна); в м. Лоев – 4 (9 судов); в м. Комарин – 2 (3 судна).
В 1859–1862 гг. лес составлял в среднем около 40% общей стоимости грузов, вывозимых из Минской губернии по рекам. О широком использовании рек для вывоза леса и развитии этого промысла говорит и такой факт: в 1856 г. по водным магистралям Беларуси прошло 6933 плота, в 1857 г. – 8551, в 1861 г. более 14 тыс. плотов.
Кроме мачт, балок, бревен, заклепок и дров, на плотах сплавлялись и другие грузы: пенька, лен, деревянная посуда, кирпичи, зерно в мешках, сало, смола, деготь, поташ, водка в бочках и т.д. По Припяти и Днепру шли караванные плоты с заклепками, дегтем, углем в Киев. Обратно, вверх по течению Днепра, ходили на берлинах и судах меньших размеров с солью, зерном.
Одним из показателей развития речного транспорта Беларуси в первой половине XIX в. является грузооборот отдельных пристаней.
Сплавляли лес по рекам Беларуси не только в промышленных целях. Часто таким образом лес доставляли до будущих хозяев нового дома. Афанасий Шкляров, житель д. Деражичи, вспоминал:
Строиться я надумал всерьез. Надо было искать лес на дом, а после войны с ним было тяжело. Поехал попутными до Славгорода. В д. Кремянка готовили плоты для сплава до Гомеля. В лесничестве выписал 15 кубов леса. Сплавлял лес на плоту по Сожу до Гомеля – 186 км. Дело это непростое. Надо уметь управлять плотом, чтобы не попасть на мель или на гать. У меня, правда, был помощник. Вдвоем было сподручнее управляться с плотом, да и веселее. Плыли 6 дней. На плесах забрасывали спиннинг и ловили рыбу. Так потихоньку добрались до Гомеля. Пристали на Ильинском спуске ниже порта (г. Гомель). Перевезли лес домой и приступили к строительству. В следующем году уже вошли в новый дом.
Узнайте больше об экспорте леса 100 лет назад на сайте Дикая природа Беларуси