Сінагога
Не сохранившееся двухэтажное здание на набережной Днепра, повернутое фасадом к реке, жители Лоева в середине ХХ в. знали как здание речного вокзала. Местные жители рассказывают, что сначала это здание было одноэтажным и размещалась в нем синагога.
Первые сведения о еврейской общине в Лоеве известны из королевских ревизий Лоевского староства за 1628–1629 гг. Из документов следует, что в Лоеве мещане выплачивали оброк, а трактир «з горилками» и мельницы арендовали евреи за 600 злотых в год. В 1646 г. о еврейской общине в Лоеве стало известно из судебного дела – шляхтич Андрей Ареховский обращался в суд в связи с избиением его евреями-арендаторами.
Во время казацко-крестьянской войны 1648–1651 гг. еврейское население Лоева понесло ощутимые потери, оно неоднократно подвергалось грабежам и насилию. Большие потери понес регион в ходе войны России с Речью Посполитой 1654–1667 гг. Во время этой войны в 1654 г. местечко было захвачено и сожжено казаками И. Золотаренко, а еврейское население Лоева истреблялось. В документах 1665 г. Лоев упоминается как полностью опустошенный.
Во время переписи евреев-налогоплательщиков в 1765 г. лоевский кагал насчитывал 194 человек. Согласно новой переписи населения 1789 г., в Лоеве проживало 288 евреев (22,4% от населения местечка). В начале XIX в. мещан-евреев насчитывалось 543 человека (212 мужчин и 331 женщина). В 1847 г. в Лоеве проживало уже 1 653 еврея.
С 1880 г. раввином в Лоеве был Иешуа-Зелик Зак, с 1890 г. – Ицхок-Йосеф Даргинский. В 1895 г. в Лоеве случился большой пожар, во время которого сгорели все синагоги, по документам их было четыре.
По данным первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., из 4 667 всех жителей Лоева евреи составляли 2 150 человек, или 46%. В местечке была 51 кирпичная жилая постройка, 9 мельниц, 24 магазина и торговые конторы, почтовая станция, волостное правление и мещанская управа, 2 церкви, костел и синагога, ежедневно работал местный базар.
24 октября 1905 г. в Лоеве произошел еврейский погром. В этот день после торжественного молебна в церквях местные монархисты организовали шествие на Базарную площадь к памятнику Александра II. В шествии приняли участие и пассажиры теплохода, прибывшего из Киева, где 18–20 октября произошли еврейские погромы. Согласно полицейским сообщениям, к погрому участников шествия в Лоеве подтолкнули слухи, будто бы в Киеве евреями был уничтожен портрет Николая II и убит на ярмарке крестьянин. Погром охватил Базарную площадь, где были разбиты 3 и разграблены 9 магазинов еврейских торговцев и нанесен ущерб предпринимателям на сумму около 20 тысяч рублей. Погром удалось остановить силами местной самообороны, которая насчитывала до 40 человек из числа белорусской и еврейской молодежи. В ее составе были Владимир Козел, Меер-Иуда Волынский, Федор Козел, Дмитрий Козел, Сергей Сторожок, Хаим Черняк, Эля Барухман, Беня Долин, Николай Теремок, Хаим Марголин и другие.
В 1908 г. в Лоеве было создано «Общество помощи бедным еврейским ремесленникам», двумя годами позже открылось частное еврейское училище для девочек, с 1912 г. начали действовать два судо-сберегательных товарищества, а с 1913 г. – общество «Бикур хойлим», Талмуд-Тора, еврейская библиотека. В местечке работала книжная лавка, принадлежавшая М.Г. Бабицкому и его жене Нахеме.
Из медицинских учреждений в местечке существовала частная аптека Шмуйловича Герша Венциановича, в которой провизором работал Е.Г. Хейфец, и земская больница. Помещение больницы было небольшим, здесь работали врач, два фельдшера и четыре акушерки. Существовал зубоврачебный кабинет, в котором стоматологом работал Гаспарен Фейгенберген.
15 июня 1923 г. была закрыта лоевская синагога, расположенная на набережной Днепра. После этого в местечке осталось только два молельных дома, которые не способны были вместить всех верующих. В 1924 г. евреи Лоева открыли еврейскую советскую школу I степени (1–4 классы) на идише. Школа занимала хорошее помещение в конце Троицкого переулка. Ее заведующим был назначен З.Ш. Дворкин. В ней обучалось 115 еврейских детей преимущественно из семей ремесленников-кустарей и работало 6 учителей. В школе были созданы драматический и газетный кружки, кружок натуралистов. Существовала читальня, переплетная мастерская, детская площадка, рассчитанная на 30 детей. Дети, которые заканчивали еврейскую школу I степени на идише, имели возможность посещать семилетку, где обучение велось по выбору на белорусском или русском языке. Власти беспокоило то, что около 15 учеников еврейской школы 7-8-летнего возраста параллельно посещали нелегальную еврейскую религиозную школу-хедер.
В конце 1926 г. в районной партийной организации КП(б)Б был создан специальный орган – Евбюро, перед которым стояла задача возглавить социалистические преобразования в среде еврейского населения. Евбюро состояло из 5 человек: 3 коммуниста и 2 комсомольца. Только за первые полгода своего существования Евбюро провело 38 заседаний, на которых рассматривались следующие вопросы: о состоянии общества кустарей, о еврейской школе, о работе с беднотой, о борьбе с клерикализмом и хедером, о кооперации и другие. В состав Лоевской партийной организации КП(б)Б входило 4 еврея. В президиум Лоевского сельсовета были избраны 2 еврея, один из которых занимал должность заместителя председателя сельсовета.
По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., произошли значительные изменения в численности еврейской общины. Общая численность населения района составила 28 202 человека, из них в местечке насчитывалось 4 193 человека. В Лоеве проживало 1 064 (25,2 %) евреев, из них 505 мужчин и 559 женщин. Идиш в качестве своего родного языка назвали 997 человек – это свидетельствует о том, что еврейская национальность являлась доминирующим этнокультурным критерием их личной идентичности. Всего в Лоевском районе проживало 1 135 евреев, или 4,4% от всего населения района, тогда как в БССР – 8,2%. Население Лоева традиционно делилось на белорусское и еврейское. Евреи населяли преимущественно центр Лоева: улицы Базарную (сейчас Ленина), почтовую (Советская), а также прилегающие к центру улицы, а белорусы – окраины городка.
1920-е гг. для лоевских евреев ознаменовались еще одним потрясением – массовым раскулачиванием. Этой политике предшествовала «муниципализация домов буржуазных элементов», когда согласно постановлению Гомельского окружного исполкома от 10 декабря 1929 г. в фонд государства было отобрано 23 лоевских дома, принадлежавших состоятельным еврейским семьям.
По состоянию на 1 октября 1934 г. в Лоеве работала национальная 7-летняя еврейская школа, в которой обучалось 86 учеников. Еврейская школа на идише просуществовала в райцентре до 1938 г. Потом ее закрыли, и еврейские дети пошли учиться в лоевскую среднюю общеобразовательную школу, директором которой был еврей Гофман Григорий Давыдович. В школе работали еврейки Береговая Елена Михайловна – учитель русского языка, учительницы немецкого языка Блохман Анна Яковлевна и математики Гершман Бася Моисеевна. Обучение в школе велось в параллельных классах на белорусском или русском языке по выбору родителей. Родители-евреи предпочитали для своих детей классы с русским языком обучения, так как считали белорусскую культуру и язык сельскими. В 1939 г. в Лоеве проживало всего 535 евреев (11,8%).
После закрытия в 1923 г. синагоги на набережной в этом здании разместился речной вокзал. Чуть позже был достроен второй этаж. На первом этаже находился зал ожидания, буфет, комната матери и ребенка, которая была оборудована под игровой зал для детей, были даже игрушки.
Пройдя два пролета лестницы, можно было попасть на второй этаж. На нем располагалась телефонная станция, комната для монтера, напротив которой был кабинет начальника пристани. Здесь же на всю ширину здания был огромный зал, где проводились собрания, детские праздники для работников речного транспорта.
До войны телефонисткой в бывшей синагоге работала мама Пинчук Елены Тимофеевны, уроженки Лоева. Вот что она вспоминала:
Телефоны в то время были редкостью, городская телефонная связь отсутствовала, но на причале наличие связи – обязательное условие. Моя мама с 30-х годов работала телефонисткой, ей всегда помогал монтер, находящийся рядом. Интересно было слушать их разговоры: «Любеч! Любеч! Ответьте Лоеву! На трассе «Лоев – Киев» пароход имени Молотова сел на мель…». Время было другое. И на телефонный аппарат смотрели дети как на корабль инопланетян. Водная телефонная станция связывала Лоев – Речицу – Любеч – Киев. Мама первой узнала о начале войны, ей позвонила телефонистка из Киева, сообщив: «Нас бомбят… Началась война!». Радостную весть 9 мая тоже первой услышала мама по телефону в 6 утра, она уговорила монтера сесть на ее место, а сама побежала по улице с криком «Победа!».